Почему девушки идут в игил. Во власти тьмы: как живут люди под оккупацией игил — неожиданные откровения (фото, видео). Налоги и расходы на проживание

Надя Мурад Баси Таха: Бывшая наложница исламских боевиков рассказала свою историю корреспондентам «Новой газеты». Корреспонденты «Новой» разыскали бывшую наложницу боевиков «Исламского государства», которая сейчас находится в одной из европейских стран под программой защиты свидетелей. Ей хватило смелости рассказать миру свою историю.

Надя Мурад Баси Таха. 21 год, езидка, родом из деревни Кочо (Северный Ирак, Курдистан). Находилась в рабстве у боевиков «Исламского государства» три месяца, бежала. 16 декабря Надя выступала перед Советом безопасности ООН, рассказывала о геноциде езидов, осуществляемом ИГ. В прошлый вторник правительство Ирака выдвинуло Надю как кандидата на Нобелевскую премию мира.

Справка . Езиды — курдская этноконфессиональная группа, говорят на курманджийском языке. Религия езидов — езидизм, близка к зороастризму. Это монотеистическая религия. В основном проживают на севере Ирака, юго-востоке Турции, Сирии и в странах Европы. По различным источникам, на планете насчитывается от 1 до 1,5 млн езидов. Основная территория компактного проживания езидов — районы Айн-Сифни, Синжар и Дохук в иракском губернаторстве Мосул. По довоенным оценкам, численность езидов в Ираке составляла примерно 700 тысяч человек.

Наша деревня называется Кочо. Там жили около 2700 человек. У езидов, в городе Синжар, что в моей деревне, жизнь была очень простая. Мы жили автономно от государства. Вся деревня занималась сельским хозяйством, держали скот. И мы тоже. Мы выращивали пшеницу, ячмень. У меня вся семья в деревне. Мой отец умер в 2003 году. Я жила с братьями, сестрами, с мамой. У меня было восемь братьев и две сестры. У нас в Кочо была только одна школа, мы все туда ходили. Я очень дружила с одноклассниками. Мы много говорили о своем будущем, кто каким человеком станет, какой профессии. Я очень любила историю, хотела стать учительницей. Я отучилась 6 лет в начальной школе, потом три года в средней, потом еще пять лет в старших классах. Мне оставался шестой, последний год, потом должна была поступать в университет. Но в начале шестого учебного года война началась, и ИГ захватило нашу деревню.

В моей деревне все жители были езидами. Наша религия — очень древняя. Вера — основа нашей жизни. В нашей деревне девушка не может выйти замуж за кого-то, кроме мужчины-езида, мы не можем выходить замуж за христиан или мусульман. Но мы, как и мусульмане, и христиане, верим в Бога. У нас тоже есть праздники вроде новогодних, трехдневный пост в декабре, у нас есть свои молитвы и свои храмы. В городе Лалеш — наш главный храм, в Синжаре есть тоже святые места, куда мы ходили. Наверное, ИГ их разрушило. У меня в семье нет людей, которые служат в храме, нет священников. Но в Лалеше есть высший религиозный совет святых людей, они управляют нашим обществом по всем религиозным правилам. Про ИГ я первый раз услышала в июне, когда они захватили Мосул. По телевизору шли новости, я увидела мельком, но мы не думали, что они придут к нам, и мы не обратили внимания. Помню, как мужчины обсуждали, что делать, если нападут на нас. Но мы и не думали бросать свои дома и бежать. В Синжаре были курдские чиновники, курдские силовики, и они подтвердили, что ИГ нас не тронет. И власти Ирака, и правительство Курдистана говорили: «Не уходите, никто не нападет на вас, мы охраняем вас». Мы верили им, мы надеялись на их защиту. Они нам не сказали, что ИГ уже уничтожало езидов в других районах. Мы знали, что, когда ИГ захватывало города Мосул и Хамдания, они говорили местным шиитам и христианам: «У вас есть два дня, чтобы уехать из города» — и их не трогали. Когда ИГ входило в Талль-Афар, в шиитские деревни вокруг, говорили: «Уходите, оставьте все имущество дома и уходите». Мы думали, они к нам тоже так отнесутся, если что. Но мы не верили, что нас захватят, конечно. Мы даже не закрывали двери в свои дома.

Третьего августа 2014 года ИГ захватило город Синжар. Они вошли в езидские деревни вокруг города, и с раннего утра некоторые езиды бежали в горы, чтобы спастись. Боевики начали стрелять. В этот день погибло три тысячи человек — мужчины, женщины, дети. Я знаю это от семей, которые убежали в города Курдистана, каждый сообщил, кто был убит из его семьи. Посчитали и получилось три тысячи. После освобождения Синжара нашли 16 массовых захоронений в Синжаре и окрестных деревнях. Боевики запретили покидать людям их города и деревни. В тот же день они увезли многих женщин и девушек. Третьего августа мы не смогли уехать из деревни. Когда они захватили район, то пришли к нам прямо из ближайшей деревни, так как наша деревня очень близко к мусульманским деревням Бааж и Глеж. Вошли в нашу деревню, взяли ее под контроль и сказали, чтобы никто не покидал деревню. Угрожая оружием, расставили блокпосты. Затем они прошли по домам и изъяли оружие, у кого оно было. Каждый из нас оставался в своем доме с 3 по 15 августа.

14 августа — был четверг — их эмир приехал в деревню. Его звали Абу Хамза Аль-Хатуни . В каждой езидской деревне есть мухтар — староста. Эмир пришел к нашему старосте и сказал: «У вас есть три дня. Либо примете ислам, либо мы вас убьем». Но они даже не стали ждать. На следующий день, 15 августа, этот эмир приехал снова. Вместе с ним около двух тысяч человек боевиков вошли в деревню. И в 10.30—11 часов утра — это была пятница — они объявили, чтобы все жители деревни — женщины, дети и мужчины — собирались около нашей школы. Всех нас — 1700 человек — загнали в школу. Когда мы оказались в школе, игиловцы сказали: «Все женщины и дети — на второй этаж, а мужчины остаются на первом этаже». Я была на втором этаже, но в пролет мы видели, что происходит на первом. Боевики собрали у мужчин кольца, деньги, мобильные телефоны, кошельки — все, что у них было. После этого они поднялись на второй этаж, и все, что у детей, женщин было: кольца, золото — они забрали тоже. Сами они были безусые, но с бородами, у некоторых волосы были длинные, у некоторых — короткие, все были одеты в длинные одежды — джелябы. Их эмир прокричал нам снизу: «Кто хочет принять ислам, выходите, а остальные останутся в школе». Никто из нас — ни женщины, ни мужчины — не захотел перейти в ислам. Никто не вышел из школы. После этого они посадили всех мужчин в пикапы — всех 700 человек — и увезли их в сторону от деревни, недалеко, за 200 метров. Мы подбежали к окнам и увидели, как они их расстреливали. Я это видела своими глазами. Среди мужчин было шесть моих братьев. Еще — три двоюродных брата со стороны отца, два двоюродных брата со стороны мамы. И было много других родственников. Мои братья — пять родных, один сводный по отцу. Я не хочу называть их имена. Мне больно до сих пор.

После того как они покончили с мужчинами, они поднялись к нам и сказали: «Спускайтесь на первый этаж». Спросили: «Кто хочет принять ислам, поднимите руку». Но никто из нас не поднял руки. И нас всех погрузили в те же пикапы и повезли в сторону Синжара. Мы не знали, куда нас везут и что сделают с нами. Нас всех — и детей, и женщин, и старух — отвезли в соседнюю деревню Солах, рядом с Синжаром, на пикапах и поместили в двухэтажную школу в этой деревне. Было 8 часов вечера. Там были только жители нашей деревни, с жителями других деревень они разобрались до этого. Перед тем как нас загнали в школу, они отобрали платки, которыми мы покрывали головы, отобрали куртки, чтобы хорошо видеть наши лица. В школе нас стали разводить в разные стороны. Разделили на четыре группы: замужние, пожилые, дети и мы, молодые девушки. Сортировали нас мужчины разного возраста, и молодые, и пожилые, и средних лет. Спрашивали, кто замужем, кто нет. Пожилых и тех, кто старше 40, отделяли, беременных тоже. Нас, молодых девушек, оказалось 150, от 9 до 25 лет. Нас вывели в сквер. 80 пожилых женщин вывели из школы и убили их, так как боевики не хотели их брать в наложницы. Они все были мои односельчанки. Среди них была моя мама. В 11 часов вечера приехали автобусы. Пока автобусов не было, четыре боевика читали нам Коран.

Нас всех — 150 девушек — посадили в два автобуса, и в сопровождении было около 10 машин. Света в автобусах не зажигали, чтобы самолеты сверху их не видели и не разбомбили колонну. Только первая машина шла с включенными фарами, остальные нет. Нас везли из Солаха в сторону Мосула. В каждом автобусе было по одному боевику. Нашего сопровождающего звали Абу Батат. К каждой девушке в автобусе он подходил и, подсвечивая своим мобильником, рассматривал лицо. Он не отставал, ходил по рядам, приставал к каждой, рукой хватал за грудь, водил по лицу своей бородой. Это длилось и длилось. Несколько часов назад убили наших мужчин и матерей, и мы не знали, для чего мы им и что будут делать с нами. Я сидела у прохода, он дотронулся до моей груди, и тогда я начала кричать, и все девушки в автобусе тоже начали кричать и плакать. Водитель остановил автобус. Пришли боевики из сопровождающих машин и спросили, что случилось. Девушки начали говорить, что он к нам пристает, я сказала, что он хватает девушек за грудь. И один из боевиков сказал: «Ну именно поэтому мы вас и взяли, вы здесь для этого». Навел на нас оружие и сказал: «Вам нельзя говорить, шевелиться и смотреть по сторонам, пока мы не доедем до Мосула». И все это время, пока не приехали, мы разговаривать не могли и шевелиться из-за этого Абу Батата. Нас привезли в Мосул, к главному штабу ИГ. Огромный двухэтажный дом с подвалом. И в полтретьего ночи нас всех завели туда. Там уже были женщины и дети — езиды, которых 3 августа взяли в плен.

Я села рядом с одной женщиной и спросила ее: «Вас раньше привезли. Что с вами происходило, что делали с вами, сколько вас?» Я помню, что у нее было двое детей. Она сказала: «3 августа нас схватили и привезли сюда. Здесь, в штаб-квартире, 400 женщин и девушек — езидок. Они каждый день после обеда или вечером к нам заходят и забирают девушек, которых хотят. До сих пор нас, которые постарше и с детьми, не забирали еще ни одну. Но наверняка сегодня или завтра придут и возьмут кого-нибудь из вас». Мы оставались там до утра. В 10 часов утра объявили, что нас всех разделят на две группы. Одних оставят в Мосуле, других отправят в Сирию. Они выбрали 63 девушки, которых решили оставить, и я оказалась среди них. Остальных отправили в Сирию. В Сирию увезли двух моих сестер. Нас перевели в другое здание, тоже двухэтажное. На первом этаже были боевики, а девушек отправили на второй этаж. Из всей моей семьи со мной остались три моих племянницы, девочки 15, 16 и 17 лет. Две из них сестры — дочери одного моего брата, третья — дочь другого моего брата. Мы оставались два дня там, до 18 августа. Окна были завешены черным, мы не знали, день, утро или ночь. Только когда нам приносили еду, мы спрашивали, сколько времени.

Вечером 18 августа на второй этаж поднялось около 100 боевиков. Они встали посредине комнаты, начали рассматривать и выбирать себе девушек. Нас накрыл ужас. Многие девушки падали в обморок, других рвало от страха, кто-то кричал, а они выбирали себе кого хотели. Я и мои племянницы скорчились на полу, мы обнимали друг друга, мы не знали, что делать, и тоже кричали. В комнату зашел очень большой человек, как шкаф, как будто это пять человек вместе, весь в черном, и он направился ко мне и к моим племянницам. Девочки хватались за меня, мы кричали от ужаса. Он встал перед нами и сказал мне: «Вставай». Я не двигалась и молчала, и он ногой толкнул меня и сказал: «Ты, вставай». Я сказала: «Не встану, я пойду с другим, я боюсь тебя». Тут подошел другой боевик и сказал: «Ты должна пойти с тем, кто тебя выбрал. К вам подходят — вы встаете и идете, это приказ». Он повел меня на первый этаж, где регистрировали, какая девушка с кем уходит. Там был список девушек, и они вычеркивали имена тех, кого забирали. Я смотрела в пол, ничего не видела вокруг. И пока искали мое имя, чтобы вычеркнуть, потому что я иду с этим толстым, в этот момент я заметила чьи-то ноги. Кто-то подошел, кто-то небольшой. Я упала, обняла его ноги и даже не смотрела на лицо, я сказала: «Пожалуйста, возьми меня, куда там ты хочешь, только избавь меня от этого человека, я его боюсь». И этот молодой человек сказал по-арабски тому, огромному: «Я хочу эту девушку. Я ее забираю себе».

Этого человека звали Хаджи Салман , он полевой командир, он из Мосула. Он меня взял в свой штаб, у него было шесть охранников и водитель. Одному из них велели учить меня Корану. Хаджи Салман отвел меня в комнату, сел рядом и попросил стать мусульманкой, принять ислам. Я ответила: «Если вы не будете заставлять меня спать с вами, то я приму ислам». Он сказал: «Нет, ты все равно будешь нашей женщиной, я для этого тебя выбрал». — «Тогда я не приму ислам». Хаджи Салман сказал: «Вы, езиды, кафир, неверные. Вы должны уверовать, а сейчас вы неверующие». Я спросила: «А мои братья, мои родные?» Он ответил: «Они неверные, и я их убил. А вас мы отдадим мусульманам ИГ, и вы перестанете быть неверными. Мы освободили вас от кафиров, чтобы вы приняли ислам».

Он разделся. Сказал, чтобы и я разделась. Я сказала: «Ты знаешь, я болею. Когда убивали наших мужчин, у меня начались месячные. Мне очень больно, я не хочу раздеваться, я не могу принимать мужчин». Он меня заставил раздеться. Я оставила только трусы. Он сказал: «Снимай трусы, потому что я хочу проверить, что у тебя действительно месячные». Когда он увидел, что у меня действительно месячные, он оставил меня в покое и не изнасиловал в ту ночь. На следующее утро он сказал мне: «Я сейчас уеду, а вечером к тебе приду и буду спать с тобой, и мне все равно, есть у тебя месячные или нет». Где-то в шесть часов вечера ко мне зашел его водитель. Принес косметику, платье, сказал: «Хаджи Салман передает, что надо помыться, накраситься, надеть платье и готовиться для Хаджи Салмана. Он сейчас придет». Я поняла, что выхода нет. Я сделала все это: приняла душ, накрасилась, надела это платье, села на кровать. Когда он зашел в комнату, он подошел ко мне. Разделся, сказал, чтобы я разделась. Я сделала это. И он меня изнасиловал. Я была девушкой до этого. В холле, куда выходит эта комната, были его охранники, водитель и другие боевики, я кричала все время, звала на помощь, но никто не ответил и не помог, им было все равно. На следующий день одели меня в черное платье, во все черное. Он повез меня в исламский суд Мосула, суд ИГ. Когда я приехала туда, я увидела тысячу девушек таких же, как и я, с покрытыми головами, в черных платьях, и рядом с каждой стоит боевик. Нас повели к судье, кади, его звали Хусейн . Кади читал Коран над нашими головами, нас заставляли произнести те слова, с которыми человек входит в ислам. Затем сделали фотографию каждой девушки, прилепили на стену, а под фотографией написали номер. Этот номер принадлежит тому человеку, который до сих пор спал с этой девушкой. Под моей фотографией написали номер и имя Хаджи Салмана. Это сделали вот почему.

В суд приходят боевики и смотрят на фотографии, и если кому-то нравится девушка, он может позвонить по этому номеру и взять ее в аренду. За аренду платили деньгами, вещами, как договоришься. Нас можно было арендовать, купить, получить в подарок. Когда мы вернулись после суда, он мне сказал: «Не вздумай пытаться бежать. Тебе будет очень плохо, мы такое сделаем с тобой». Я ответила: «Я не смогу бежать, ты — ИГ. Я знаю, что бессильна». Прошла неделя, как я была у него. К нему приходило много гостей… Я терпела. Но это слишком тяжелая жизнь, среди этих боевиков ИГ. Мне надо было оттуда сбежать, любой ценой, ведь будет лучше, даже если меня убьют. И я попыталась сбежать. Внутри здания мне можно было ходить с этажа на этаж, поэтому я решила попытаться. В 8 вечера я спустилась со второго этажа на первый. На первом этаже низкий балкон, с балкона спускается лестница вниз, в сад. Я уже спустилась с лестницы, и там меня поймал один охранник. Когда его охранник меня поймал, он меня завел в комнату. Пришел Хаджи Салман, начал бить меня, ударил раз десять, потом сказал: «Быстро раздевайся». Обычно было так, что он раздевался вначале, а потом говорил мне… Но в этот раз он велел раздеться мне. Этот Хаджи Салман очень плохой человек, я не видела никого такого же безжалостного. Я от страха всю одежду сняла. Я голая забилась в угол, он приказал идти на кровать, и я села на угол кровати. А он мне сказал от двери: «Что я тебе говорил? Если ты попытаешься сбежать, я с тобой такое сделаю». Он вышел. А в комнату зашли шесть его охранников. Они закрыли дверь. Это перед моими глазами сейчас все. Я помню, как меня насиловали трое. Потом я потеряла сознание, и я не знаю, сколько их было еще, что было потом. На следующий день в 8 утра я открыла глаза, никого в комнате не было. После этого три дня я оставалась в комнате. Мне очень было больно, я не могла встать. Никто не подошел ко мне. Только иногда эти охранники приносили мне еду. На четвертый день я встала, помыла голову, постояла под душем. На следующий день мне сказали: «Собирайся, надевай свою черную одежду». Я встала, оделась в черное. Оказывается, пришли двое мужчин из города Хамдания, тоже ИГ. Они сказали мне: мы купили тебя, одевайся, с нами поедешь. Они меня отвезли в город Хамдания. Я вошла в большую комнату и увидела там езидскую женскую одежду на полу. Много одежды. И эти боевики сказали, что до меня уже насиловали 11 женщин в этой комнате. Я у них была две недели, у этих двух мужчин, у каждого по неделе. Через две недели к ним приехали двое и с ними четыре девушки, в таких же черных тряпках. Я не знаю, откуда их привезли. Нам не разрешили разговаривать друг с другом. Меня взяли, а этих девушек у них оставили. Обмен.

Эти двое служили на блокпосту и забрали меня на этот КПП. Я у них оставалась 10 дней. Меня насиловали. Потом приехал водитель ИГИЛ из города Мосул и забрал меня к себе. Я у него была две ночи и три дня, а третьей ночью он сказал мне: «Я сейчас пойду за красивой одеждой для тебя. Тебе надо помыться и надеть это, выглядеть хорошо. На тебя придут смотреть люди, и если ты им понравишься, купят тебя». Было где-то около 11 часов вечера, когда он ушел за одеждой. В доме были только я и он, он ушел за одеждой, и я осталась одна. Я вышла из дома. Я думала, поймают меня опять или нет, не знала, смогу спастись или нет. Я вышла, побежала, потихоньку прошла мимо старых домов и постучала в дверь одного из них. На улице не было света. Кто-то открыл, и я сразу зашла, не зная, это боевики или обычные люди, женщина или мужчина, ничего неясно было, но старалась найти какой угодно дом, чтобы спрятаться. Еще стояло лето, очень жарко было. Света не было. Я увидела, что в доме женщина и дети. Я сказала, что я езидка, рассказала свою историю и умоляла помочь сбежать отсюда. Муж этой женщины сказал: «Сейчас ты ночуй здесь, завтра посмотрим».

Шесть моих братьев убили, пять родных и одного сводного, но еще трое братьев в Курдистане работают, я знала, что один из них в лагере беженцев, и я вспомнила его номер телефона. На следующее утро муж и жена подошли ко мне, и я сказала: «Помогите мне. У меня брат живет в лагере беженцев в Курдистане. Дайте мне мобильный телефон, я хочу позвонить брату. Я дам все, что хотите, только помогите мне выбраться отсюда». Они дали мне мобильный. Я позвонила брату и сказала, чтобы перевел им деньги, может, они мне помогут. А они сказали мне, что дадут удостоверение личности, черную одежду, отправят на такси и спасут. Эта семья невероятно хорошая была, они очень хотели помочь, но были очень бедны. Мой брат перевел им деньги, и действительно, мне дали удостоверение его жены — мусульманки, мне дали черную одежду и взяли такси. Мой брат сказал: «Надо выбираться в Керкук». Перед поездкой мужчина сфотографировал меня в парандже и отправил моему брату через вайбер. Написал ему, что я в розыске, что он рискнет собой и вывезет меня. Мужчина поехал вместе со мной, я была в парандже, все было закрыто, кроме глаз, и никто даже не проверял и не смотрел на лицо, только смотрели на удостоверение. Когда мы ехали, мое фото было на каждом КПП. Эта была та фотография из суда, без паранджи. Под фото было написано: «Это сбежавшая езидка, и если кто-то ее найдет, надо ее обратно вернуть в штаб».

Мы проехали три КПП. Когда мы доехали до Керкука на КПП, где были курдские солдаты, там стоял мой брат. Он забрал меня. Так я и пришла к своему брату. Помните, я рассказала про огромного человека, который хотел меня забрать себе? Когда меня забрал Хаджи Салман, этот человек забрал мою племянницу. Она пробыла в Мосуле семь месяцев, ее несколько раз перепродавали, но потом она тоже сумела сбежать оттуда. Так же, как и я, она забежала в чужой дом, и ей помогли за большие деньги сбежать из Мосула в Керкук. Сейчас она уже две недели как в Германии. Немецкое государство привезло ее туда. А две другие племянницы — я до сих пор не знаю, что с ними. Никакой информации о них нет. С двумя моими сестрами, которых отправили в Сирию, происходило то же самое. Их много раз покупали и продавали, а потом кто-то из родственников заплатил за них большие деньги и выкупил. Одна сейчас в Германии, другая в Курдистане, в лагере. Мужчины, которые нас покупали и продавали, были бесчувственны к нам. Я не встретила ни одного хорошего человека среди них. Они очень рады были, что именно это с нами, езидами, делают. Они плохо относились и к христианам, и к шиитам, относились ко всем меньшинствам плохо, но к езидам у них был особый подход. Продавали и насиловали женщин, убивали мужчин. Никто из нашей деревни: ни женщины, ни девушки, ни мужчины, ни дети — ни один человек не избежал насилия или убийства Около 3400 езидов — женщин, детей, пожилых женщин и молодых девушек — пропали. Уже 16 месяцев о них нет никакой информации. Кто-то говорит, что их уже убили. Говорят, что многие совершили самоубийство. Но никто не знает их судьбу. Их не ищут, о них не говорят ни одного слова. Сейчас весь мир видит, что такое ИГ, весь мир видит, что делает ИГ. Но прямо сейчас девушек и женщин продают и насилуют. Но совесть человечества не пробудилась, и этих женщин некому освободить.

Согласно оценкам последнего доклада ООН, более 25 000 иностранных боевиков из 100 стран мира присоединились к воинствующим группам исламских террористов, таким как «Аль-Каида» и «Исламское государство»*, только за последние годы, причем 71% из них – за период с лета 2014 по март текущего года.

На фоне растущего числа лиц, примкнувших к участию в деятельности экстремистских исламистских группировок, особо обращает на себя внимание увеличение числа девушек, все активнее устремляющихся в ряды террористов ИГИЛ*. Их количество измеряется уже не десятками и сотнями, а тысячами, и эта тенденция стала походить на своего рода эпидемию, значительно затронувшую не только мусульманские, но и европейские государства, а также в определенной степени США, Канаду, Австралию.

Так, по данным Института стратегического диалога (The Institute of Strategic Dialogue – ISD) в Лондоне, в последнее время наиболее массово в этом процессе стали участвовать представительницы «слабого пола» таких стран, как Великобритания, Дания, США, Франция, Германия, Швеция, Финляндия, Норвегия, Австрия, Россия, а также Австралия и Канада.

В исследовательских центрах различных стран пытаются определить, чем же обусловлена возросшая активность приобщения девушек к ИГИЛ и каковы возможные рецепты в целях принятия превентивных мер в странах, охваченных этим процессом.

Как показывают различные европейские исследования, присоединяющихся к ИГИЛ женщин-иностранок в основном можно разделить на следующие возрастные группы: 15-18 лет, 20-21 год, 25-26 лет и, примерно, 45 лет. Большинство из них – представительницы среднего класса, но определенная часть – это девушки из малообеспеченных слоев общества, всю жизнь прожившие в пригородах или в сельской местности.

Безусловно, у каждой из этих групп есть свои возрастные и социальные мотивации принятия подобных решений. Как отмечается в подготовленном Institute for Strategic Dialogue и International Center for the Study of Radicalization Королевского колледжа в Лондоне докладе, «женщин влекут к ИГИЛ разные факторы, в том числе чувство своей изолированности, убеждение, что международной мусульманской общине угрожает опасность и желание обрести духовных сестер (они особенно важны для девушек-подростков)».

Определенная часть девушек следует за своими бойфрендами, тогда как другие, напротив, стремятся к независимости и вынашивают собственные исламистские планы, возникшие в процессе их обработки различными религиозными кругами, в том числе и в результате активного общения в социальных сетях, чем сегодня поголовно занято большинство молодежи.

При этом следует отметить, что в последнее время основной эмиграционный наплыв молодых людей в Европу и другие промышленно-развитые регионы происходит из мусульманских государств арабского мира и Африки, значительная часть бойфрендов и контактов молодых западноевропейских девушек в соцсетях придерживается мусульманского вероисповедания, что также побуждает девушек к углубленному познанию основ ислама. В этой работе ИГИЛ активно использует возможности социальных сетей в целях воздействия на широкие массы.

В процессе такого общения, естественно, затрагиваются и обсуждаются негативные аспекты и пороки, поражающие нынешнее общество, в частности, разрушение идеологических ориентиров, снижение роли семьи и традиционного брака, а главное – подчеркивается неустанная борьба приверженцев ислама за сохранение и торжество общепризнанных жизненных устоев, в противовес христианской религии.

К сожалению, нередко такие обсуждения в Интернете изобилуют экстремизмом, который, в принципе, весьма легко проникает в сознание молодежи, а тем более, когда его проповедуют опытные представители исламистских группировок.

В результате увлекшиеся девушки переходят в ислам из христианства, иудаизма и буддизма или же отказываются от агностических или атеистических взглядов своей семьи. В результате искаженное восприятие общества (в частности, братьям по вере – суннитам нужна помощь в борьбе с вредоносной и еретической властью Асада, а для суннитов алавиты – это секта извращенцев) подталкивает девушек к присоединению к «священной войне» на Ближнем Востоке, у них возникает желание сражаться наравне с мужчинами в «горячих точках» на стороне ИГИЛ.

Идеализированный образ мужчины, который идет на смерть и проявляет стойкость веры и убеждений, является ключевым для таких девушек, окруженных, как им кажется, у себя на родине нерешительными, слабохарактерными и женоподобными юношами. Воплощающий в себе добродетели молодой человек становится в конечном счете идеальным кандидатом в мужья, способным помочь укрыться от растущей нестабильности современного мира и измененных в последние годы семейных отношений на Западе. Эти девушки обычно категорически не принимают независимый и индивидуалистический образ мужчины и женщины, царящий в нынешнем обществе, они ищут нечто вроде антропологической утопии.

Наивно романтическое восприятие любви накладывается при этом на тягу к войне и насилию, в результате чего значительная часть девушек оказывается буквально загипнотизированной военной агрессией. Нельзя забывать, что насилие может показаться привлекательным не только мужчинам, но и женщинам, а жизнь в экстремальной ситуации приобретает смысл, позволяющий на время изменить свое положение в западном обществе.

Участие девушек в террористической деятельности ИГИЛ не является нововведением. Ведь ранее были и другие «революционные» или экстремистские группировки, в том числе в Германии и других европейских государствах (хотя бы «Фракция Красной Армии» – Rote Armee Fraktion, немецкая леворадикальная террористическая организация, действовавшая в ФРГ в 1968-1998 гг.), в деятельности которых в качестве боевиков активно участвовали девушки.

Такими чувствами девушек за последние годы научились прекрасно манипулировать экстремистские сайты «Исламского государства», используя их настроение и обрисовывая «благородный образ женщины», которая может найти убежище от современной неустроенности и жить в абсолютном доверии под крылом мужчины-борца за идею именно в «Исламском государстве».

В этой работе ИГИЛ использует не только открытую пропаганду своих идей, но и другие решения. Так, в феврале с.г. в социальной сети начал набирать вирусную популярность скриншот из эфира телеканала CNN, на котором утверждается, что террористы из организации ИГИЛ рекрутируют женщин с помощью котят и Nutella, показывая потенциальным членам своей организации, что их жизнь в полевых условиях мало чем отличается от жизни обычных людей. О необычной любви членов ИГИЛ к Nutella стало широко известно в августе 2014 года, когда СМИ обратили внимание на то, что террористы любят публиковать в соцсетях свои фотографии с банками орехового лакомства.

Первые группы отправившихся в ИГИЛ девушек превратились в вербовщиков: они отправляют электронные письма, ведут блоги, рассказывают о жизни жен моджахедов в Сирии. Прибыв на место, девушки иногда выходят замуж за европейцев, которые уже влились в ряды исламских радикалов.

К тому же женщины осуществляют надзор над «еретичками» (т.е. ставшими рабынями ИГИЛ езидками и ассирийками, которых используют для удовлетворения сексуальных потребностей боевиков). Такой надзор обычно доверяют перешедшим в ислам западным женщинам, которые входят в бригаду «Аль-Ханса», следящую, чтобы все женщины следовали законам шариата. Членам этого батальона выплачивается жалование в 200 долларов в месяц. Женщины патрулируют улицы и дежурят на блокпостах исламистов группами не менее 6 человек, они наделены «Исламским государством» правом останавливать людей и проверять документы. Прежде всего, это касается женщин, поскольку посторонний мужчина по шариату к ним прикасаться не может. «Женские батальоны» создали еще и для того, чтобы никто не мог проникнуть в столицу ИГИЛ – Ракку или бежать из нее переодетым в женское платье, что неоднократно случалось с боевиками ССА или с разочаровавшимися в «преимуществах» жизни в «Исламском государстве» девушками из Европы.

Значительная часть прибывающих в ИГИЛ из Западной Европы женщин выражает желание воевать на фронте, но интерпретация шариата, пропагандируемая ИГИЛ, официально этого не разрешает. Вместе с тем, военная подготовка этих женщин ведется «Исламским государством» весьма активно и из них даже формируются боевые отряды. Они участвуют в отдельных операциях ИГИЛ, а поскольку погибнуть от руки женщины для любого мусульманина считается большим несчастьем, это является сильным пропагандистским оружием террористов в их борьбе с противниками, т.е. с мусульманами – сторонниками законной власти в регионе.

С учетом непрекращающегося активного рекрутирования ИГИЛ новых сторонников из Европы и других развитых государств, одним из способов не допустить присоединения молодежи, в особенности девушек, к этой террористической организации может стать разъяснительная работа, в ходе которой необходимо настойчиво обращать внимание на реалии жизни под властью ИГИЛ в противовес утопической пропаганде, что, как представляется, в значительной степени способно удержать молодых женщин от присоединения к боевикам. Желательно также привлекать женщин в качестве преподавателей и социальных работников, готовых помочь уязвимым молодым девушкам найти пути решения их социальных проблем в современном обществе у них на родине.

«Я сде­ла­ла несколь­ко ко­рот­ких шагов нав­стре­чу... Я дро­жа­ла. Нерв­ни­ча­ла. Бо­я­лась...» - жен­щи­на по имени Шамс опи­сы­ва­ет мель­чай­шие по­дроб­но­сти своей пер­вой встре­чи с бу­ду­щим мужем. Чрез­вы­чай­но эмо­ци­о­наль­ная проза чи­та­ет­ся как пло­хой лю­бов­ный роман:

«Он по­смот­рел на меня, наши глаза встре­ти­лись. Мое серд­це ко­ло­ти­лось со ско­ро­стью света. Он улыб­нул­ся и задал во­прос, ко­то­рый я не за­бу­ду до конца своих дней: „Можем ли мы по­же­нить­ся се­год­ня?“» .

И все же это не сте­рео­тип­ная сказ­ка, в конце чи­та­те­ля не ждут слова «долго и счаст­ли­во». Это рас­сыл­ка от Шамс, жен­щи­ны, на­зы­ва­ю­щей себя «Пти­цей Джан­на» и ве­ду­щей блог, ко­то­рый экс­пер­ты на­зы­ва­ют дей­ствен­ным - и опас­ным - ин­стру­мен­том вер­бов­ки в тер­ро­ри­сти­че­скую ор­га­ни­за­цию ИГИЛ.

Шамс - псев­до­ним, на­сто­я­щее имя неиз­вест­но - одна из за­пад­ных жен­щин, ко­то­рые оста­ви­ли свои дома и семьи, чтобы по­ехать в Сирию и Ирак и при­со­еди­нить­ся к ИГИЛ. По при­бли­зи­тель­ным оцен­кам, есть еще при­мер­но 550 таких, как она.

Ис­сле­до­ва­те­ли из Ин­сти­ту­та стра­те­ги­че­ско­го диа­ло­га (ISD) в Лон­доне, обес­по­ко­ен­ные «бес­пре­це­дент­ным ро­стом числа жен­ских но­во­бран­цев» в ИГИЛ, от­сле­жи­ва­ют более сотни таких жен­щин через ин­тер­нет-плат­фор­мы, вклю­чая Twitter, Facebook, Tumblr и раз­ные блоги.

База дан­ных ISD, круп­ней­шая в своем роде, предо­став­ля­ет уни­каль­ную воз­мож­ность уви­деть по­все­днев­ную жизнь жен­щин ИГИЛ. Пред­по­ла­га­ет­ся, что, если уста­но­вить, как имен­но жен­щи­ны ис­поль­зу­ют­ся тер­ро­ри­сти­че­ски­ми груп­па­ми, ана­ли­ти­ки будут лучше по­ни­мать прин­ци­пы ра­бо­ты этих ор­га­ни­за­ций и спо­со­бы борь­бы с ними. Стар­ший на­уч­ный со­труд­ник ин­сти­ту­та Эрин Сол­т­ман го­во­рит:

«То, что мы об­на­ру­жи­ли, дей­стви­тель­но ло­ма­ет сте­рео­ти­пы. Их воз­раст ко­леб­лет­ся от 13 до 40 лет, у них часто есть хо­ро­шее об­ра­зо­ва­ние, ра­бо­та и семьи».

Из­да­ние CNN по­лу­чи­ло до­ступ к но­во­му до­кла­ду ис­сле­до­ва­тель­ской груп­пы, ко­то­рый рас­ска­зы­ва­ет о мно­же­стве жен­щин самых раз­ных воз­рас­тов и про­фес­сий. Эти жен­щи­ны иг­ра­ют опре­де­лен­ные роли в со­ста­ве тер­ро­ри­сти­че­ской груп­пы, ко­то­рая в на­сто­я­щее время кон­тро­ли­ру­ет зна­чи­тель­ные тер­ри­то­рии Сирии и Ирака.

Блогер

Несмот­ря на ак­тив­ность Шамс в ин­тер­не­те, све­де­ний о ее под­лин­ной лич­но­сти мало. На­ме­ки, ко­то­рые можно встре­тить в по­стах, поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что ей 27 и она родом из Ма­лай­зии, из ин­до-па­ки­стан­ской семьи.

Вы­учив­шись на врача, Шамс бро­си­ла все, чтобы на­чать жизнь с нуля под ре­жи­мом ИГИЛ, где, по ее сло­вам, управ­ля­ет кли­ни­кой для жен­щин и детей - про­во­дит ги­не­ко­ло­ги­че­ские осмот­ры, на­зна­ча­ет ан­ти­био­ти­ки и де­ла­ет при­вив­ки.

Крас­ной нитью через ее блог про­хо­дит бла­го­дар­ность ИГИЛ. Это по­хо­же на жен­ский роман: рас­сказ о том, как в Сирии она нашла веру, по­ни­ма­ние и лю­бовь.

Мно­гое зву­чит как ро­ман­ти­че­ский вы­мы­сел, часто встре­ча­ют­ся эпи­зо­ды, будто на­роч­но со­здан­ные, чтобы не от­пу­стить вни­ма­ние чи­та­те­ля - на­при­мер, когда ее муж, якобы борец ИГИЛ родом из Ма­рок­ко, не ре­а­ги­ру­ет на со­об­ще­ния, ко­то­рые она шлет ему на поле битвы: «Обе­щай мне, что ты до­ждешь­ся рож­де­ния на­ше­го ре­бен­ка... Обе­щай, что оста­нешь­ся жив!», на что муж от­ве­ча­ет: «Ин­шал­ла» (как по­же­ла­ет Бог).

Шамс опи­сы­ва­ет жизнь в ИГИЛ как уто­пию, при­во­дя целые спис­ки «пре­иму­ществ» для ино­стран­ных бой­цов - вроде бес­плат­но­го жилья и здра­во­охра­не­ния, - и дает со­ве­ты тем, кто готов от­пра­вить­ся в путь: «За­па­сай­тесь хо­ро­шей одеж­дой и обу­вью - мест­ное ка­че­ство вас разо­ча­ру­ет».

Но ре­а­лии жизни на тер­ри­то­рии ИГИЛ су­ро­вы, и, как жена по­сре­ди зоны во­ен­ных дей­ствий, Шамс при­зна­ет мрач­ную, «пред­ре­чен­ную» участь, ко­то­рая ждет ее мужа на поле боя, раз­ме­щая фо­то­гра­фию с под­пи­сью: «Пока му­че­ни­че­ство не раз­лу­чит нас».

Школьницы

Всего несколь­ко ме­ся­цев назад твиты Амиры Абазе мало от­ли­ча­лись от за­пи­сок любой дру­гой лон­дон­ской школь­ни­цы-под­рост­ка. Какую обувь ку­пить? Vans. Лю­би­мый фут­боль­ный клуб? Челси. Самый нена­вист­ный школь­ный пред­мет? Ста­ти­сти­ка.

Но в ян­ва­ре лента 15-лет­ней школь­ни­цы за­пол­ни­лась по­то­ком со­об­ще­ний о тя­же­лом по­ло­же­нии си­рий­ских бе­жен­цев - мно­гие были ад­ре­со­ва­ны Ка­ди­зе Сул­тане и Ша­ми­ме Бегум, ее од­но­класс­ни­цам в кол­ле­дже Бен­тал Грин Тек­но­лод­жи в во­сточ­ном Лон­доне. Ме­ла­ни Смит из ISD, ко­то­рая про­сле­ди­ла за он­лайн-по­ве­де­ни­ем Абазе, чтобы по­нять, чем ИГИЛ при­вле­ка­ет мо­ло­дых де­ву­шек, го­во­рит:

«Это очень быст­рый про­цесс ра­ди­ка­ли­за­ции. Мы можем сво­и­ми гла­за­ми уви­деть, как де­вуш­ка ста­но­ви­лась все более по­ли­ти­че­ски ан­га­жи­ро­ван­ной Си­ри­ей, пока, на­ко­нец, не при­ня­ла ре­ше­ние уехать туда» .

Счи­та­ет­ся, что мысли о при­со­еди­не­нии к ИГИЛ по­яви­лись у Абазе, Сул­та­ны и Бегум из-за отъ­ез­да од­но­класс­ни­ка в Сирию в де­каб­ре 2014 года. Вско­ре после этого твиты Абазе стали куда менее под­рост­ко­вы­ми и куда более - по­ли­ти­че­ски­ми и ре­ли­ги­оз­ны­ми. Эрин Сол­т­ман утвер­жда­ет:

«Очень часто для жен­щин при­чи­ной ста­но­вит­ся силь­ная эмо­ци­о­наль­ная тяга к гло­баль­ной про­бле­ме. Они не за­ме­ча­ют экс­тре­мист­ских взгля­дов, но на­блю­да­ют, что мир обо­злил­ся на это му­суль­ман­ское со­об­ще­ство, что мир же­сток к нему, и видят свою роль и ре­ли­ги­оз­ную за­да­чу в том, чтобы со­здать без­опас­ное про­стран­ство для всех му­суль­ман - и для этого очень труд­но найти контр­ар­гу­мен­ты. Такое ми­ро­воз­зре­ние очень рас­ши­ря­ет их права и воз­мож­но­сти» .

В фев­ра­ле в ленте Абазе по­яви­лась кар­тин­ка, изоб­ра­жа­ю­щая трех де­ву­шек, пол­но­стью скры­тых па­ран­джой, спи­ной к ка­ме­ре. Под­пись гла­си­ла «Akhwaat» - «сест­ры».

Че­ты­ре дня спу­стя ка­ме­ра в аэро­пор­ту за­сек­ла по­друг- они уле­та­ли в Стам­бул. Еще на одной за­пи­си видно, как де­воч­ки встре­ча­ют­ся с кем-то, кого по­ли­ция опо­зна­ла как кон­тра­бан­ди­ста, ко­то­рый дол­жен был пе­ре­пра­вить их через ту­рец­кую гра­ни­цу в Сирию.

Семьи всех трех школь­ниц опуб­ли­ко­ва­ли тро­га­тель­ные пуб­лич­ные при­зы­вы вер­нуть­ся, но не по­лу­чи­ли от­ве­та.

В ап­ре­ле от де­во­чек по­яви­лась пер­вая ве­сточ­ка: Абазе опуб­ли­ко­ва­ла в Twitter фо­то­гра­фию с едой - шаш­лы­ком и рисом - и под­пи­сью «фаст­фуд в Даула». Слово «даула» озна­ча­ет «го­су­дар­ство» и часто ис­поль­зу­ет­ся по­сле­до­ва­те­ля­ми ИГИЛ как обо­зна­че­ние са­мо­про­воз­гла­шен­но­го го­су­дар­ства ша­ри­а­та.

Счи­та­ет­ся, что в по­след­ний раз все трое были вме­сте в Ракке - опло­те ИГИЛ. На про­шлой неде­ле ад­во­ка­ты их семей вы­пу­сти­ли за­яв­ле­ние о том, что неко­то­рые из де­ву­шек вошли в кон­такт со сво­и­ми род­ствен­ни­ка­ми:

«Они дали по­нять, что здо­ро­вы и в без­опас­но­сти, хотя уже не вме­сте, и что вряд ли вер­нут­ся в Ве­ли­ко­бри­та­нию в бли­жай­шем бу­ду­щем» .

Вербовщик

Семья Аксы Ма­хмуд счи­та­ет, что их дочь - по край­ней мере, от­ча­сти - ви­но­ва­та в том, что Абазе, Сул­та­на и Бегум от­пра­ви­лись в Сирию.

Ма­хмуд было 19, когда она вышла из дома в бо­га­том рай­оне Глаз­го, Шот­лан­дия, в но­яб­ре 2013 года, как все­гда обняв на про­ща­ние сво­е­го отца Му­заф­фа­ра, - а затем ис­чез­ла. Че­ты­ре дня спу­стя она по­зво­ни­ла ро­ди­те­лям, чтобы со­об­щить, что пе­ре­сек­ла гра­ни­цу с Си­ри­ей.

С тех пор как Ма­хмуд до­бра­лась до места, в блоге в Tumblr, ко­то­рый, пред­по­ло­жи­тель­но, ведет она сама, по­яв­ля­ют­ся ре­гу­ляр­ные со­об­ще­ния, при­зы­ва­ю­щие дру­гих людей от­вер­нуть­ся от своих семей в поль­зу джи­ха­да.

И хотя неко­то­рые из этих со­об­ще­ний по­хо­жи на за­пис­ки фа­на­ти­ка, дру­гие оста­ют­ся со­вер­шен­но под­рост­ко­вы­ми. В ответ на пред­по­ло­же­ние, что бри­тан­ские вла­сти могут кон­фис­ко­вать пас­пор­та тех, кто пы­тал­ся при­со­еди­нить­ся к ИГИЛ, Ма­хмуд на­пи­са­ла:

«Ух ты, вал­ла­хи ад­хе­ем (кля­нусь Богом), это самый боль­шой ку­рьез этой неде­ли» .

Пре­вра­ще­ние Ма­хмуд в экс­тре­мист­ку оше­ло­ми­ло ро­ди­те­лей де­воч­ки, ко­то­рые на­ста­и­ва­ют, что она росла как обыч­ный под­ро­сток. В ин­тер­вью CNN ее отец ска­зал: «Она была луч­шей до­че­рью, какую толь­ко можно пред­ста­вить. Мы не можем по­нять, что с ней слу­чи­лось».

В за­яв­ле­нии, опуб­ли­ко­ван­ном, когда ис­чез­ли под­рост­ки из школы Бен­тал Грин, семья Ма­хмуд го­во­рит своей до­че­ри:

«Ты позор для нашей семьи и на­ро­да Шот­лан­дии. То, что ты де­ла­ешь - из­вра­щен­ное и злое ис­ка­же­ние Ис­ла­ма» .

Дитя

По сло­вам ис­сле­до­ва­те­лей ISD, Зай­наб Шар­руф раз­ме­сти­ла эту фо­то­гра­фию в Twitter с под­пи­сью: «Про­хла­жда­юсь в Ха­ли­фа­те, люблю свою жизнь»

Зай­наб Ша­руфф - не из тех, кто доб­ро­воль­но при­со­еди­нил­ся к ИГИЛ; ей было всего 13, когда ее отец Халед Ша­руфф, осуж­ден­ный за тер­ро­ризм, со­брал семью и пе­ре­ехал из Ав­стра­лии в Сирию - по пас­пор­ту брата, чтобы не по­пасть­ся вла­стям. Тем не менее де­вуш­ка, ка­жет­ся, осво­и­лась с жиз­нью на тер­ри­то­рии ИГИЛ - по сло­вам ис­сле­до­ва­те­лей ISD, за­пи­си в блоге Зай­наб сви­де­тель­ству­ют, что она «стала очень во­вле­че­на в экс­тре­мист­скую идео­ло­гию на­си­лия ИГИЛ».

Спу­стя чуть боль­ше года после при­бы­тия в Сирию Зай­наб, как со­об­ща­ет­ся, вышла замуж за луч­ше­го друга сво­е­го отца, Мо­хам­ме­да Эло­ма­ра, бойца ИГИЛ родом из Сид­нея.

Эло­мар стал пе­чаль­но из­ве­стен в ав­стра­лий­ских СМИ за пуб­ли­ка­цию фо­то­гра­фий, на ко­то­рых он сам, его жена и сы­но­вья дер­жат в руках го­ло­вы каз­нен­ных жертв ИГИЛ. Он также утвер­ждал в ин­тер­не­те, что про­да­вал за­хва­чен­ных де­во­чек в раб­ство - за 2,5 тыс. дол­ла­ров каж­дую.

Вско­ре после при­бы­тия на тер­ри­то­рию ИГИЛ, Зай­наб (пред­по­ло­жи­тель­но) стала пуб­ли­ко­вать посты в Twitter под эпи­гра­фом «От стра­ны ан­ти­по­дов до му­х­аджи­ры на зем­лях Ха­ли­фа­та», что озна­ча­ет «От ав­стра­лий­ки до пе­ре­се­лен­ца в Ха­ли­фа­те».

Ис­сле­до­ва­те­ли ISD го­во­рят, что, когда она впер­вые ока­за­лась в своем новом доме в Ракке, ее со­об­ще­ния от­ра­жа­ли «вкусы и же­ла­ния де­воч­ки-под­рост­ка, вы­рос­шей на За­па­де» - она была очень при­вя­за­на к сво­е­му iPad и меч­та­ла о ро­зо­вом Lamborghini.

Од­на­ко вско­ре ее посты Twitter на­ча­ли по­вто­рять экс­тре­мист­скую ри­то­ри­ку отца - она от­кры­то го­во­ри­ла о тер­ак­те 9/11 как о празд­ни­ке. Среди про­чих фо­то­гра­фий есть «се­мей­ное фото» жен­щин семьи Шар­руф с АК-47 в руках, си­дя­щих на белом BMW.

Прав­да, дру­гой пост гла­сит: «Я не экс­тре­мист, я про­сто сле­дую дин». Это араб­ское слово, ко­то­рое озна­ча­ет «вера».

На про­шлой неде­ле, после того как по­яви­лись со­об­ще­ния, что семья, воз­мож­но, на­ме­ре­на вер­нуть­ся домой, ав­стра­лий­ский пре­мьер Тони Эб­ботт пре­ду­пре­дил, что в этом слу­чае им при­дет­ся столк­нуть­ся «со всей су­ро­во­стью за­ко­на».
Вдовы

Всего год назад близ­не­цы Саль­ма и Захра Ха­лане были по­пу­ляр­ны­ми, успеш­ны­ми под­рост­ка­ми, ста­ра­тель­ны­ми ан­глий­ски­ми школь­ни­ца­ми, меч­та­ю­щи­ми о ка­рье­ре в ме­ди­цине.

Но в июне 2014 года в воз­расте 16 лет де­воч­ки сбе­жа­ли от род­ных, ко­то­рых мест­ное со­об­ще­ство опи­сы­ва­ет как «очень ре­ли­ги­оз­ную семью в се­вер­ной Ан­глии», от­пра­вив­шись спер­ва в Тур­цию, а затем через гра­ни­цу в Сирию.

В те­че­ние несколь­ких недель, по сло­вам ISD, их обеих вы­да­ли замуж за бой­цов ИГИЛ; в ак­ка­ун­те Twitter, ко­то­рый пред­по­ло­жи­тель­но при­над­ле­жит Саль­ме, можно найти со­ве­ты дру­гим по­тен­ци­аль­ным пе­ре­беж­чи­кам о том, как найти мужа на тер­ри­то­рии Ис­лам­ско­го го­су­дар­ства.

Ис­сле­до­ва­те­ли ISD го­во­рят, что ее сест­ра Захра ис­поль­зу­ет свой по­пу­ляр­ный ак­ка­унт Twitter, чтобы вос­хва­лять дей­ствия ис­лам­ских тер­ро­ри­стов.

11 сен­тяб­ря она на­пи­са­ла твит:

«С днем #9/11! Это самый счаст­ли­вый день в моей жизни. На­де­юсь, такое слу­чит­ся вновь ин­шал­ла #ИГ» .

В не мень­ший вос­торг ее при­ве­ли но­во­сти о на­па­де­нии на Charlie Hebdo в ян­ва­ре.

ISD счи­та­ет, что мужья обеих де­во­чек были убиты с про­ме­жут­ком в несколь­ко дней в де­каб­ре про­шло­го года. 6 де­каб­ря Захра якобы объ­яви­ла мужа «му­че­ни­ком» в Twitter: «Он был бла­го­сло­ве­ни­ем Ал­ла­ха... Я при­со­еди­нюсь к нему оооооочень скоро:")».

Мень­ше чем через неде­лю по­сле­до­вал пост пред­по­ло­жи­тель­но от Саль­мы: «Да при­вет­ству­ет Аллах моего мужа... Я среди жен ша­хи­дов (му­че­ни­ков) и гор­жусь, что выбор пал на меня».

Де­вуш­ки со­ма­лий­ско­го про­ис­хож­де­ния, ве­ро­ят­но, по­па­ли под вли­я­ние стар­ше­го брата, ко­то­рый, по мне­нию вла­стей, от­пра­вил­ся на поля сра­же­ний Сирии в 2013 году. Как со­об­ща­ет­ся, он оста­вил во­ен­ные дей­ствия и сей­час, по дан­ным ISD и мест­ной об­щи­ны, на­хо­дит­ся в Дании.

Близ­не­цы ведут себя вы­зы­ва­ю­ще в со­ци­аль­ных медиа, но ана­ли­ти­ки го­во­рят, что такая пре­уве­ли­чен­ная пуб­лич­ная ак­тив­ность часто при­зва­на за­глу­шить лич­ные со­мне­ния. Но даже если де­вуш­ки за­хо­тят по­ки­нуть ИГИЛ, им при­дет­ся куда слож­нее, чем их брату. Сол­т­ман по­яс­ня­ет:

«Если вы жен­щи­на, ока­зав­ша­я­ся на тер­ри­то­рии ИГИЛ, вер­нуть­ся в за­пад­ное об­ще­ство будет для вас в 10 раз труд­нее. Мы знаем о несколь­ких сот­нях слу­ча­ев воз­вра­ще­ния муж­чин, но для жен­щи­ны это прак­ти­че­ски невоз­мож­но. Так про­ис­хо­дит по­то­му, что даже для того, чтобы выйти из дома, вы долж­ны иметь раз­ре­ше­ние мужа. Чтобы прой­тись по улице, вам нужен эс­корт. Как толь­ко вы по­па­да­е­те на тер­ри­то­рию ИГИЛ, ваш пас­порт кон­фис­ку­ют. По­пыт­ка убе­жать и дойти до гра­ни­цы будет прак­ти­че­ски об­ре­че­на на про­вал» .

* Запрещённая в России террористическая организация

В прошлой программе мы обещали вам репортаж из лагеря в Сирии, где содержатся жены и наложницы террористов. А жены у террористов бывают зловещие. И фанатички бывают, и смертницы. Мы хорошо об этом знаем. Такая смертница устроила теракт в московском метро в 2010 году.

Такая смертница убила выдающегося духовного лидера мусульман Дагестана шейха Саида-афанди Чиркейского. Его ненавидели террористы и бандиты. Потому что он проповедовал мир. Смертницу эту звали Аминат Курбанова, а в девичестве Алла Сапрыкина. Она была женой одного из участников бандитского подполья. Так что жены террористов - это особая категория. Но, конечно, не все они становятся смертницами. Для некоторых такое замужество - трагедия.

«Мужчин обезглавили, а плачущих мальчиков заставили играть головами в футбол. Дети не хотели, но террористы начали стрелять в воздух», - жуткими воспоминаниями 32-летняя Альмас делится настолько спокойно, что даже не верится, что такое вообще может произойти. Но у женщины просто не осталось эмоций. По ее словам, публичные казни на захваченных запрещенным ИГИЛ территориях устраивались регулярно.

«Всех насильно, угрожая оружием, согнали на центральную улицу. Мужчин убивали жестоко - отрубали руки и ноги, складывали конечности на дорогу и затем каждый, кто въезжал в город, проезжал по ним», - вспоминает Альмас.

Ей удалось сбежать с детьми - ночью по проселочной дороге они пришли на территорию, подконтрольную курдскому ополчению. Здесь тысячи людей вынуждены жить в палаточных лагерях. Самый крупный из них - в деревне Аин аль-Исса - неподалеку от столицы запрещенного халифата - Ракки. В лагерях беженцев - сотни детей, многие из них родились на территории подконтрольной ИГИЛ, а некоторые уже здесь.

Люди спят прямо под открытым небом. Питание - более чем скудное - питьевая вода, чай и крупы, - готовить приходится на газовых горелках рядом с палатками и хрупкими щитовыми домиками. У большинства беженцев нет даже сменной одежды - на земле - гуманитарная помощь - груды поношенной обуви и старых вещей, среди которых люди пытаются отыскать что-то подходящее.

«Объективно в условиях военного времени даже невозможно вести точный подсчет беженцев. Лагеря ежедневно пополняются, мы тщательно допрашиваем буквально каждого. Есть три категории людей, покидающих территории, захваченные ИГИЛ: обычное гражданское население, террористы - их помещают в тюрьмы, и их условные пособники - члены семей. Все содержатся отдельно», - рассказывает представитель курдского ополчения Нури Махмуд.

Черные выразительные глаза девушки по имени Ислам ярко накрашены. Распущенные волосы, маникюр. Еще недавно о внешнем виде современной модницы она не могла и помыслить, ее ежедневный гардероб составляла черная паранджа, из-под которой виднелись лишь эти глаза. Три предыдущих года марокканка Ислам Митат провела в запрещенном ИГИЛ, куда вместо свадебного путешествия ее увез муж.

«Я поняла, что мы едем в Сирию, только когда он привез меня на границу. Ведь до этого мы побывали во многих странах, отдыхали в Арабских Эмиратах, муж говорил, что у него там строительный бизнес. А еще, когда мы прилетели в Стамбул, он сказал мне, что скоро преподнесет сюрприз. После того, как мы оказались в лагере под Газиантепом, муж сказал: «Вот мой сюрприз - мы едем на джихад!» - рассказывает Ислам Митат.

Кто побывал в ИГИЛ, а это граждане самых разных стран, описывают один и тот же маршрут: самолетом до Турции - как правило Стамбул либо Газиантеп, а оттуда наземным транспортом прямо к приграничной полосе, где и располагались целые лагеря по переправке террористов в Сирию. Каждый, кто прошел этим путем, утверждает: проблем с турецкими пограничниками не возникало. Поток желающих примкнуть к ИГИЛ удалось сократить, только когда курдское ополчение очистило север страны от террористов и установило контроль на границе с Турцией.

Дорога Эль-Хасаке - Ракка полностью открыта, она не простреливается, разминирована. Основные бои сейчас идут уже в самой столице запрещенного ИГИЛ, а госпитали и лагеря беженцев располагаются в ее округе, в тылу.

Антитеррористическая операция на севере Сирии длится уже почти три года. И с каждым днем в Курдистане беженцев становится все больше. Но еще больше тех, кто продолжает оставаться на территориях, захваченных ИГИЛ. Террористы категорически против гуманитарных коридоров, понимая, что гражданское население - это их «живой щит» - единственный шанс удержать оборону. Большинство сбежавших от боевиков девушек говорят: их заманили в ИГИЛ через специальные сайты знакомств.

«С будущим мужем мы познакомились в Интернете, про себя он написал, что бизнесмен, живет в Лондоне, у него там вид на жительство. Еще через три дня он приехал в Марокко просить моей руки у родителей, предоставил все документы. Я подумала: «Это мой шанс», ведь у меня степень бакалавра в области дизайна, дома не раз пробовала себя как фотомодель. Хотела уехать в Европу, чтобы муж помог мне сделать карьеру», - рассказывает Ислам Митат.

Но теперь вместо подиума и модных домов у Ислам двое детей от разных террористов - по сложившийся в ИГИЛ традиции, каждый раз после того, как ее очередной муж погибал, девушку передавали следующему террористу.

«Первый муж погиб в первый же день операции в Кобани. Я была на раннем сроке беременности. После его смерти меня передали его товарищу, от него родилась вторая дочка. Потом он тоже погиб и спустя четыре месяца я пошла к шариатскому судье и попросила перевести меня к арабам. Уже там появился третий муж», - вспоминает она.

После побега из Ракки Ислам Митат живет под жестким контролем - из-за связи с боевиками она не может свободно покидать место своего содержания, ей нельзя общаться с внешним миром даже по телефону. Таких женщин вместе с детьми селят отдельно от простых беженцев. Пережив ужасы, которые творили боевики, такого соседства измученные жители больше не хотят. А семьи террористов - это живое напоминание об ИГИЛ.

«Они расправились почти со всеми мужчинами, а женщин и девочек в возрасте от 12 лет продавали как вещи на базаре. На рынке рабов любой террорист мог купить курдскую женщину за 15 американских долларов. Мальчиков отбирали у матерей и отдавали их в тренировочные лагеря «Львята халифата»!» - рассказыает Альмас.

Там 10-летних мальчиков учат стрелять, собирать бомбы и пытать людей. Выпускным экзаменом служит страшное испытание - ребенок должен казнить пленного. Ислам Митат признается: решилась на побег ради детей. Даже понимая, что в случае поимки, им всем грозит смерть, рискнула.

«Сейчас все мои мысли о детях. Они часто плачут, нервные, болеют, их нужно лечить. Знаете, я хочу забыть все это время, которое я прожила в ИГИЛ. Невозможно объяснить словами то, что я пережила и увидела. Я смотрю на своих детей и не знаю, какое их ждет будущее», - говорит она.

Днем жизнь в лагерях беженцев как будто замирает - люди прячутся от палящего солнца. Электричество здесь только от генераторов - всего несколько часов в день. Люди, как могут, обустраивают свой быт. Дети здесь не ходят в школу, многие подростки не умеют читать и писать. У них даже нет книг и тетрадей. А игрушки малышам заменяют пустые бутылки, доски и гвозди. Но даже это - лучше, чем гильзы и осколки от мин, которыми вынуждены играть те дети, которые все еще находятся по ту сторону линии фронта.

«Никакой идеи, только деньги»

Корреспондент “Ъ” Александра Ларинцева встретилась с врачом Умаром Магомедовым, оказывавшим медицинскую помощь боевикам запрещенной в России террористической организации ИГ . Он уехал помогать раненым боевикам, однако быстро понял, что ИГ существует совсем не ради высоких целей . Разочаровавшись, продал свой автомат, чтобы на вырученные деньги вернуться домой. За попытку побега в Сирии его наказали публичной поркой, а в России осудили за террористическую деятельность.

«Я слушал-слушал и созрел»

В 2013 году, учась в Ставропольской медакадемии, я всерьез стал интересоваться исламом. Сошелся близко сначала с Шамилем - студентом из Дагестана, а уже через него со своими однокашниками по медакадемии (по делу о вовлечении в террористическую деятельность были осуждены несколько студентов.- “Ъ” ). Сначала говорили о религии . Потом ролики начали смотреть о войне в Сирии . На видео люди жаловались, как им тяжело, сколько погибает народу из-за того, что элементарно некому кровь остановить - медиков нет. Обсуждали все это. Я слушал-слушал и созрел...

- Как родственники отнеслись к твоему решению?

А я никому об этом не говорил. Мы с Шамилем созванивались по телефону, по интернету связывались, а потом купили билеты на самолет до Стамбула. Там нас уже, можно сказать, вели . В Стамбуле дня три жили на частной квартире. Там раненые боевики были, один без руки, другой без глаза. Они долечивались там, видимо. Ну и, как я понял, собирали новобранцев. К нам еще двое ребят добавились - один из Дагестана, другой из Чечни .

- Границу перешли без проблем?

Нас отвезли на автовокзал, посадили на автобус до Газиантепа, а там уже ждал чеченец. Я его запомнил по ране на лице. Он нас послал в гостиницу и сказал ждать. Нас забрал минивэн с арабом и турком. За городом к нам посадили еще человек шесть. В таком составе доехали до какого-то села, где нас ждал проводник. С ним мы без проблем пешком перешли через границу . На той стороне уже ждал автобус, который привез нас в город Джераблус. Там находился перевалочный пункт «мадофа». Такая большая территория, огороженная забором, а внутри здания типа общежитий. За периметр выходить запрещалось, его постоянно охраняли пять-шесть вооруженных боевиков. Да поначалу уйти никто и не пытался.

- Много людей было в этом пункте?

- Человек 300–400 разных национальностей. Женщины и мужчины жили отдельно, даже если они были семейные. У всех забрали все документы и телефоны. Какие-то арабы проводили опросы, спрашивали о цели приезда, кто может за тебя поручиться. Все заносили в ноутбук. Вели себя вежливо, просили не обижаться, говоря, что эта проверка - простая формальность. Никто, конечно, не предупреждал, что документов своих мы уже не увидим и уехать будет нельзя. Такой вот билет в одну сторону.

- Все, кто приезжал, поддались на призывы в интернете?

В основном да. Там с пропагандой все было серьезно. Уже на месте, когда там пожил, с людьми познакомился, узнал, что для этого у ИГ (запрещено законодательством РФ.- “Ъ” ) были специальные подразделения. Они базировались в Ракке и Табке. У них и финансирование отдельное было, свои штаты, свои СМИ. Задача перед ними стояла одна - только агитация и вербовка . Свои подразделения у них были и в Турции, и в Европе , и России. А те, кто внутри, в Сирии,- как военкоры работали: выехать, снять, смонтировать. Знакомые, которые там работали, рассказывали, что у них специалисты были, которые до этого чуть ли не в Голливуде обучались , потому что могли такие монтажи делать, которые и в фильмах редко бывают,- чтобы ролики зрелищными были. И переводы делали к ним на русском, французском, немецком, даже на китайский переводили, адаптируя под аудиторию. У них очень широкая география агитации была.

- Сколько заняла проверка?

Дней десять. Можно было и быстрее всех проверить, но мы ждали очередь, чтобы перейти в «муаскар» - это уже тренировочный лагерь для новобранцев . Всех мужчин потом перевезли в такой лагерь под Раккой возле гидроэлектростанции на реке Евфрат. Амиром «муаскара» был иорданец Абу-Гариб Урдуни. В общей сложности нас там было около 500 человек. Первые две недели нас обучали исламским нормам, как правильно делать намаз и омовение. В сущности, рассказывали вещи, которые и так все знали. Вряд ли туда приезжали люди, которые молиться не умеют. Может, это была адаптация, чтобы к людям привыкнуть, что все ходят в военной форме.

- Откуда люди были в этом лагере?

В моем потоке было много арабов из Египта, Туниса, Ливии, Саудовской Аравии . Из русскоговорящих особенно много было чеченцев, дагестанцев и казахов . Еще через две недели нас рассадили по разным автобусам и отвезли еще в один лагерь между Раккой и Шаддадом. Туда через несколько дней приехали члены «казахского джамаата» из батальона «хайбар», забрали меня и еще пять человек и отвезли в свою штаб-квартиру в Ракку. Она была в здании бывшей гостиницы. Амир джамаата по имени Даут объяснил нам, что каждый должен быть приписан к какой-то ячейке ИГ , и мы теперь члены «казахского джамаата». Основная база «джамаата» находилась в городе Шаддад. Там же рядом был еще один военный «муаскар». Его «амиром» также являлся казах по прозвищу Хаттаб, раненный в ногу. Сам он в лагере бывал редко, а обучением новобранцев занимались трое: казах Абу-Умар, киргиз Абдулла и узбек Усман.

- Чему учили?

Каждый отвечал за свое направление. Казах - за физическую подготовку, узбек учил обращению с оружием, а киргиз - теории. Кстати, многие считали, что подготовка там была практически для галочки, почти так, как у нас в школе на ОБЖ: противогаз надеть - снять, автомат разобрать - собрать. Может, это потому, что для медиков «военка» была не главной, конечно.

«С медициной там просто отчаянное положение сложилось»

Поскольку я имел медицинское образование, меня распределили в медпункт в Шаддаде. Я думаю, что и к «казахскому джамаату» меня приписали, потому что в этом городке с медициной просто отчаянное положение сложилось . Специалисты, которые до войны работали, разъехались. В больнице, хоть она и была укомплектована вполне приличным оборудованием, не было людей, которые на нем могли работать. Персонал больницы состоял в основном из арабов, приехавших из Египта и Туниса . Чтобы понимать, о чем мне говорят, я начал учить арабский язык.

В больнице меня определили в приемное отделение. Туда и боевиков раненых привозили, и гражданское население приходило. Еще по списку, который мне выдавали, ездил по вызовам к легко раненным.

- Это все было на общественных началах?

Нет, если ты приписан к «джамаату», то тебе выплачивают 100 долларов в месяц и на питание 40 долларов. Зимой еще могли выдать одежду и отопительные приборы.

- И этого хватало?

Жилье было бесплатным. Его предоставляли всем, кто приезжал в ИГ . Если что-то не устраивало, то можно было занять любой дом, который местные бросили, спасаясь бегством. Продукты были недорогие. Пировать, конечно, не получалось, но жить можно было. Правда, зарплата все время снижалась и уже в 2016 году дошла до 50 долларов.

Я тоже слышал разговоры, что полевые командиры списывали со счетов «джамаата» большие деньги . Вроде на зарплату местным за работу, но деньги до простых людей точно не доходили.

- На территории ИГ какие-то развлечения были?

В Сирии с развлечениями скудно. А вот в иракском Мосуле , который тоже был под контролем ИГ, можно было сходить в бассейн, в парк аттракционов, поехать на речку, достопримечательности посмотреть. В Ираке вообще инфраструктура намного лучше - и дороги, и больницы. Там богаче жили.

- Говорят, что в Шаддаде был рынок, где женщин продавали?

Да, был такой рынок. Туда привозили женщин в основном курдской национальности и продавали их. Цена зависела от внешнего вида и возраста. Молодых и красивых разбирало начальство ИГ , а остальным доставались женщины, которым за сорок. Они годились только в роли горничных по дому. Сам лично видел таких «горничных» в домах некоторых членов ИГ.

- Как вообще там жизнь проходила?

Непредсказуемо. На меня там, кстати, смотрели, как на динозавра - прожить год, а тем более два - для тех мест много . В среднем, после того как заступил на свою должность, человек там проживает два-три месяца, ну, полгода. Там не знаешь не то что может произойти завтра, а уже через час. Ты можешь сегодня в больнице работать в одном городе, а завтра уже в другом находишься и специальность меняешь, потому что в твоем новом городе уже другие флаги висят. Выход - только убегать.

- Другие флаги? Чьи?

Там же много группировок! Я с местными разговаривал, они мне рассказывали, что они по семейному принципу собирают 10–15 человек - и вот уже отдельная группировка, которая готова воевать. Я их спрашивал, вы за что вообще воюете, в чем смысл? А один мне объяснил, что по-другому там просто не выжить. Когда все вокруг с оружием бегают, могут забежать в любой дом, убить, забрать все вещи - остается самим вооружиться. В общем, или ты, или тебя. Я потом с другой стороны на это посмотрел. На видео, которые по интернету присылали, они говорят: мы страдаем, приезжайте, помогите. При этом они люди на самом деле свободные и в любой момент могли уехать в Турцию , например. Это нам, которые из-за границы к ним приехали, тяжело было выехать обратно, потому что нас проверяли, не пускали и наказывали за это.

- Через границу, понятно, перебраться сложно, а из города в город?

Для этого надо было выписывать «иджаза» - разрешение на поездки и передвижения. В этой бумаге обязательно указывалось, куда ты едешь, на какой срок, кто тебе дал разрешение, с его подписью и печатью. Это проверялось на всех постах.

- И много было постов?

В основном на въездах и выездах из городов, и на трассах тоже стояли, проверяли, обыски делали. Все время были на страже, чтобы кого-то не пропустить. А где-то уже с 2016 года у них паранойя началась . В каждом человеке видели шпиона. Да, честно говоря, полного доверия к нам никогда и не было. Такая презумпция виновности: ты виновен, пока мы не узнаем, что ты невиновен. Ну а плюс-минус один человек роли для них не играет, жизнь человека они очень дешево считают.

- То есть среди своих все время шпионов пытались выявить?

По сути, да. Когда туда попадаешь, просто чувствуешь, как будто включился фильтр, который не прекращает работу. И ты постоянно под колпаком. Вот, например, заходишь в интернет-кафе, сидишь, никого не трогаешь. А в этот момент туда заскакивают люди в масках, вырывают у всех из рук телефоны и начинают проверять : с кем переписываешься, на какие сайты заходишь. Дома ведь у себя интернет держать нельзя. Если увидят с «тарелкой», сразу вопросы начинают задавать: как, ты пользуешься интернетом, почему скрытно от всех его установил? Если просто с родными поговорить, то ты же не будешь дома у себя интернет прятать? Вот такая логика у них была. При этом командиры имели свободный доступ к интернету.

- Что было с обвиненными в шпионаже?

Публичная казнь. Человека могли расстрелять или голову отрезать, а потом тело еще висело несколько дней с табличкой, типа «враг народа ». Когда бомбежки начались, на трупах писали, что это они виноваты в том, что давали координаты и цели врагам. Насколько это обоснованно было, сказать трудно. Такие казни - своего рода агитационный ход , как устрашение в назидание другим - якобы человек, из-за которого другие погибли, справедливо наказан. Многие этому верили. Это уже потом я понял, что верить всему тому, что боевики говорят, нельзя, потому что я сам в их тюрьме побывал , видел, что там из тебя просто выбивают показания, видел людей, которые на самом деле ничего не делали, не выдержали пыток, признались, и их тоже казнили.

- Как попал за решетку?

Это длинная история. Еще в 2015 году мы в Шаддаде встретились с братом. Он с другими новобранцами должен был ехать в Мосул . Потом, когда мы встретились снова, он сказал, что организует наш отъезд домой, в Россию . Но все время не получалось. Коридоры, которые в Турции были, перестали работать. То есть попасть на войну в Сирию или Ирак через Турцию еще было можно, а вернуться назад - нет. К концу февраля 2016 года, когда курды начали наступление на Шаддад и нам сказали, что воевать придется всем, в том числе медикам, я практически сбежал оттуда. Жил месяца два на границе Сирии и Ирака в маленьком городке. Потом из Мосула приехал брат вместе с парнем из Дагестана. Ждали отмашки от общего знакомого, родом из Карачаево-Черкесии , который должен был договориться о переходе через турецкую границу. Связывались по WhatsApp, но выехать не получалось. Уже шли бои в районе границы. Тогда мы перебрались в Ракку. Жили там около месяца в гостинице. Иногда ходили по городу. В итоге нас остановила местная полиция «шурта», чтобы проверить документы. Естественно, сразу всплыло, что я уже много времени не работаю ни в больнице, нигде. И начались вопросы: откуда у тебя деньги, на что живешь. После этого нас и отправили в тюрьму местной службы безопасности «амният».

- А на что ты действительно жил это время?

Автомат продал. Там оружие продать вообще не проблема. Хороший российский автомат там стоил тогда 500–600 долларов. Те, кто разбирался в оружии, говорили, что это дешево, но сильно не поторгуешься.

- Кто в тюрьме занимался дознанием, арабы?

Нет, там были русскоязычные . Правда, лиц их я на допросах не видел. Они были постоянно в масках: никаких имен, никаких лиц. В тюрьме теряешь представление о времени, ни с кем нет связи и никто не знает, где ты. Просто в один прекрасный день пропал, и все. Там тебе даже не говорят, когда будет суд. Но практически каждый день говорят, что убьют тебя сто процентов, поэтому лучше признайся, помоги следствию и, может, избежишь тяжелой участи. Кому-то, кто послабее, обещали отпустить после признания, кому-то за признание обещали, что долго мучить не будут. Мне так постоянно говорили, что уже бумаги пришли на казнь, поэтому нет смысла дальше отпираться. В общем, ничего не доказали, а за то, что мы хотели уехать в Россию, мне и брату назначили 300 и 250 ударов плетьми.

- Судили по шариатским законам?

Говорили, что по шариату судят. Но на самом деле это был свод законов, часть которого была взята из шариатского права, а другая часть - это то, что придумали их судьи.

- Сколько времени в себя приходил после экзекуции?

Месяца два. Потом нас с братом отправили в «муаскар тауби» в провинции Хомс . Это посреди пустыни огромный бункер, в котором было человек сто, в основном таких же, как мы, отправленных сюда на «перевоспитание» . Я, во всяком случае, понял, что человек 70–80 из тех, кто там был, тоже пытались вернуться домой через турецкую границу. Для нарушителей был комплекс воспитательных мер: например, перетаскивать с места на место камни. Ночью спать не давали , заставляли выбегать на улицу, обливали водой, заставляли ползать. Потом еще больше месяца мы находились в пустыне где-то на границе провинции Хомс, а потом нас отозвали в Ракку. Всех снова распределили по разным ячейкам ИГ. Брат тогда снова связался с земляком, и он рассказал, как добраться до провинции Дейр-эз-Зор. Там мы сдались правительственным войскам . Где-то месяцев семь, пока шла проверка, снова сидели в тюрьме. Поскольку в боевых действиях мы непосредственно не участвовали, то попали под амнистию правительства Сирии. Нас из Дамаска отправили самолетом в Москву.

На первый взгляд там все были за одну большую идею «исламского халифата», но если чуть копнуть, то у каждого человека была своя история, почему он там находился . Кто-то реально был идейный, из тех, кто хочет захватить весь мир. Местные сирийцы хотели только Сирию захватить и власть поменять. Причем одни сирийцы говорили, что хотят других законов, а другие - что законы их устраивают, просто пусть Башара Асада не будет. Были и те из местных, кому просто деньги были нужны . Их Америка или Турция спонсировала. А из тех, кто приезжал из других стран, тоже все очень разные: часть идейные, которым внушили, что джихад - это война за веру, хотя на самом деле джихад - это усердие, а не война. У кого-то проблемы с законом были… Поэтому за что ИГ воюет, и не скажешь,- непонятно, как сформулировать.

- Для себя вы выводы сделали?

Если совсем коротко ответить, то я совсем не рад, что туда поехал. Это была глупость и результат поспешных решений. Там вообще ничего нет, чтобы ради этого туда ехать. Никакой идеи, только деньги, которые кто-то получит, а ты заплатишь за это жизнью.

«Нас берут напрокат, покупают, получают в подарок». История бывшей рабыни ИГИЛ

Пленники джихада. Документальный фильм Александра Рогаткина

Более подробную и разнообразную информацию о событиях, происходящих в России, на Украине и в других странах нашей прекрасной планеты, можно получить на Интернет-Конференциях , постоянно проводящихся на сайте «Ключи познания» . Все Конференции – открытые и совершенно безплатные . Приглашаем всех интересующихся…

Ламия Хаджи Башар была обречена на сексуальное рабство членами «Исламского государства» (ИГ, ИГИЛ, арабское - ДАИШ - террористическая организация запрещена Верховным судом РФ - прим. ред.). Два долгих года она смотрела, как в самом сердце Сирии и Северном Ираке детей продают в рабство. Ламия была одной из нескольких тысяч женщин и девочек, секс-рабынь, которыми торговали как животными, а потом насиловали фанатики-варвары. Но теперь девушка свободна, она живет в уединении в Германии, надеется начать жизнь с чистого листа и поступить в университет.

Двухлетнее заточение оставило глубокие шрамы не только в душе хрупкой девушки: во время побега она была ранена, и на лице 18-летней Ламии остались борозды, которые до конца ее дней будут напоминать бывшей пленнице боевиков ИГИЛ об ужасах.

Ламия проявила недюжинное мужество, когда решились рассказать миру свою историю. Недавно Ламия получила премию имени Сахарова в области прав человека «За свободу мысли».

Сама девушка рассказывает, что неоднократно пыталась сбежать, но ее ловили, тащили обратно, перепродавали и насиловали снова и снова. Девушка вспоминала, как дерзко стояла на скамье подсудимых перед судьей «Исламского государства». Кровь лилась из ее рта и носа, а тело ее было покрыто синяками - результатом очередного чудовищного истязания похитивших ее боевиков ИГ, которым было мало избивать девушку руками и ногами - они дополнили свои пытки кабелями и оружием. Перед этим она вновь попыталась сбежать: девушку поймали, когда она пыталась вывести из исламского ада других рабынь.

«Судья сказал, что либо меня убьют, либо отрежут ногу, чтобы я больше не смогла убежать», - вспоминает Ламия. - Я ответил, что если мне отрежут одну ногу, я использую вторую и выберусь отсюда. Сказала, что никогда не сдамся. Они ответили, что будут продолжать пытать меня, если я снова попытаюсь сбежать». Девушка осталась цела благодаря высокопоставленному чиновнику, который принял решение продать ее новым хозяевам.

Ламия рассказывает, что неоднократно пыталась сбежать, но ее ловили youtube.com / Frédérick Moulin

Ламия из деревни езидов (курдская этноконфессиональная группа, говорящая на диалекте курманджи курдского языка арийской ветви индоевропейской семьи, в основном езиды живут в Иракском Курдистане - прим. ред.) на севере Ирака . В населенном пункте счастливо проживали порядка двух тысяч человек. Ламия ходила в школу и надеялась, что когда-нибудь станет учителем. Но в 2014 году в селение вторглись террористы. Все было просто: либо ты принимаешь ислам (в их извращенном представлении), либо смерть.

«Когда я впервые услышала слово «ИГИЛ», я подумала, что это какое-то новое животное, - вспоминает Ламия. - Я не знала, что они террористы. Деревня была окружена, но они сказали, что не навредят. Нескольким семьям удалось сбежать еще тогда».

15 августа 2014 года в селение ворвалась группа мужчин, облаченных в черные одеяния. Женщин и детей держали на первом этаже в школе.

«Я была так напугана. Я думала об отце, моей семье, что будет с моей жизнью, - говорит девушка. - Тогда они забрали всех наших мужчин: отцов, сыновей, братьев». Это был последний раз, когда она видела свою семью. «Женщинам сказали, что всех мужчин отправили к горе Синджар, где езиды нашли убежище, но через 10 минут послышалась стрельба», - продолжает Ламия.

Женщин разделили на две группы: замужних женщин и маленьких детей доставили Таль-Афар , а незамужние и подростки были отправлены в Мосул . Пожилых женщин убили.

Ламия и три ее сестры попали в ад. «Мужчины набрасывались на нас, трогали и целовали», - говорит она. В Мосуле пленников затолкали в большое здание, наполненное сотнями езидов того же возраста. Оказалось, что это невольничий рынок, где боевики покупают секс-рабынь.

«Они все время приходили и выбирали девушек, если кто-то отказывался идти, их избивали тросами, - вспоминает бывшая пленница. - Это было так больно видеть, как эти монстры, нападают на девушек. Даже девочки девяти и десяти плакали и умоляли не трогать их. Я не могу описать этот ужас».

Человек из Саудовской Аравии, лет сорока, купил Ламию и одну из ее сестер. Они были переправлены в оплот ИГИЛ в Сирии - город Ракка . Их держали в наручниках. «Он был плохим человеком, мы были с ним три дня. Он попытался задушить меня после того, как я отвергла его ухаживания. Его руки сомкнулись на моей шее, - говорит девушка. - Чтобы сломать меня, он бросил нас с сестрой в комнату, где было около 40 мужчин. Они издевались над нами. Вы не можете себе представить этого - две маленькие девочки в руках стольких монстров. Там происходили страшные вещи».

После этого девушек перепродали другим террористам примерно за 100 фунтов каждую. Ламию купил мужчина из Мосула. Ее держали взаперти в комнате, но ей удалось целых пять раз попытаться сбежать из плена. Один раз девушка выпрыгнула из окна. Местный мужчина помог ей и три дня прятал раненую Ламию в своем доме. Они были готовы передать ее родственникам, но все члены семьи девушки были либо в плену, либо уже убиты. Через три дня испуганные спасители передали ее обратно ИГ - девушку выследили благодаря компьютеризированной системе регистрации, которая используется для записи продажи. Перед тем, как доставить ее к «хозяину», который избил девушку до полусмерти, ее пытали шестеро мужчин. После второй попытки побега ее перепродали другому боевику.

«Каждый раз, когда я попытался убежать, они пытали меня, но это сделало меня сильнее. Я никогда не сдавалась, - улыбается девушка. - Я видела так много жестокости, так много преступлений. Это дало мне силы продолжать борьбу против них. Меня продали седовласому мужчине, он жил с женой и сыном. Я сказала, что могу быть рабыней, но, пожалуйста, не трогайте меня. Затем он изнасиловал меня. Однажды я попросила жену и его мать защитить меня от сексуального насилия, но они сказали, что это его право, так как я безбожница». После очередной попытки ее снова продали. Девушка призналась, что каждый был еще хуже, чем предыдущий, они постоянно били ее, кричали.

Последним ее хозяином был опытный подрывник. У него был большой подвал в Мосуле, весь заполненный машинами, жидкими взрывчатыми веществами и электрооборудованием. Ламию заставляли работать бок о бок с мужчинами и делать жилеты для смертников. Она научилась подключать провода – делала по 50 устройств в день. Однажды она услышала, как рядом взрываются ракеты и шум самолетов.

«Я надеялась, что на нас нападут, и все мы умрем, - говорит Ламия. - Я хотела закончить мои страдания. И я хотела уничтожить это страшное место, потому что там делали бомбы».

В какой-то момент она убедила других рабынь сделать рывок к свободе. Это была та самая попытка побега, после которой девушку жестоко избили, и она предстала перед «местным» судом. После чего ее продали хирургу, который занимался работорговлей в свободное от «штопания» ран террористов время. Ламия работала в его больнице, ей был выделен мобильный телефон, который стал ее спасением: пленнице удалось связаться с дядей в Курдистане. Дядя заплатил контрабандисту 7,5 тысячи долларов, чтобы выкупить племянницу. Девушка из Кочо, Кэтрин , и девятилетняя девочка по имени Алмас вместе с Ламией в ночи убегали из плена на свободу, но Кэтрин и Алмас погибли, наступив на мину. С того момента прошло около девяти месяцев. Ламия до сих пор помнит, как курдские солдаты отнесли ее в больницу, где врачам пришлось удалить молодой девушке один глаз. Позднее с помощью благотворительной организации, помогающей пострадавшим от террора женщинам и детям, Ламию переправили в Германию. За счет благотворителей ей проведут еще две операции по восстановлению зрения левого глаза и лазерное лечение, которое хоть немного, но сгладит ее шрамы. По сей день 18-летняя беженка не может избавиться от кошмаров и постоянно думает о тех, кто остался в плену. Пять сестер Ламии также смогли сбежать, но девятилетняя Маяда до сих пор в плену боевиков.

«Эти люди хотели уничтожить мой народ, мою религию, но мы все выдержим, - говорит Ламия. - Моя работа состоит в том, чтобы сказать тем женщинам и девушкам, что они не одиноки. И мы будем требовать справедливости для тех монстров, которые причинили нам эту боль».